– Вы – верующий человек?

– Я очень редко бываю в церкви, иконы тоже… не очень понимаю, но Бог у меня в душе всегда, и я благодарю его за мой оптимизм, это воистину лучший дар.

– Жизнь сейчас стала лучше?

– Так бы я не сказала. Сейчас сочиняют музыку, пишут все, кому не лень. И всё это передают по радио. Так же, как и поют теперь все. И все – звёзды! А я их не называю звёздами – тех, что поют под «фанеру». Вот Клавдия Шульженко, с которой мне довелось работать, и которая пела мои песни – это действительно была настоящая примадонна. И Утёсов тоже был мастером. Недавно, кстати, отыскалась запись моей песни в исполнении Леонида Осиповича. Да что говорить!.. Раньше были личности – и какие! Дмитрий Кабалевский, Евгений Птичкин, Ян Френкель – не только замечательные композиторы, но и люди, которые активно участвовали в жизни нашего творческого Союза. Тихон Хренников, покойный, скольким помог… А сейчас – кто кому помогает, да и кто теперь вообще наши композиторы?

– Сегодня Союз композиторов совсем не помогает?

– Можно сказать, да. Никому до нас нет дела. Да и вообще сейчас, мне кажется, никому нет дела до искусства. Говорят, нет денег. Прежде, даже и при Брежневе, мы получали какие-то гонорары за наши произведения. Сейчас ничего. Сегодня принято стало ругать Фурцеву, а она, между прочим, очень интересовалась искусством и помогала культуре. Понимаете, прежде с личностью каждого человека считались – вот что было важно. И Дом творчества наш в Подмосковье тоже разрушается и ветшает. А ведь его сам Исаак Осипович Дунаевский создавал.

– Грустно как-то получается… А как сегодня в вашем родном Свердловске? Вы, кстати, его постаринному называете – Екатеринбургом?

– Нет, Свердловском. Я вообще не понимаю, зачем нужны все эти переименования, зачем? Ну, вот была улица Огарёва, где я живу. Теперь – Газетный. Почему?.. А в Свердловске я вообще родилась – и так и привыкла город называть. Город был прекрасен! Там в пору моего детства и юности кипела творческая жизнь. Папа мой пел в оперном театре, некоторое время выступал на сцене вместе с Иваном Семёновичем Козловским, который начинал в Свердловске. До войны в городе были вообще потрясающие музыкальные силы. Я занималась у Берты Маранц – ученицы самого Генриха Нейгауза.

– Великого Нейгауза!

– О, да! Я и сама играла ему один раз, когда Генрих Густавович попросил Берту Соломоновну представить ему кого-нибудь из её учениц. И я сыграла ему первую часть «Лунной сонаты». Он сказал тогда мне: «А можешь на полтона ниже?» А это так было трудно! Он был настоящим аристократом, порода сразу чувствовалась – высокий, элегантный… И вот такого человека во время войны сослали в Каменец-Уральский, он же немец был! Потом вернулся, конечно.

– А у вас кто-нибудь остался в Свердловске?

– Сейчас уже нет. И я там давно уже не была.

– Вы уже полвека в Москве. Привыкли, стали столичным жителем или ещё в чём-то остались провинциалкой?

– Привыкла, разумеется. А насчёт провинциальности… Я скромный человек, и сама люблю таких, хотя и говорят, что скромность – путь в неизвестность. Я вот, например, не могу быть одна, но мой спутник (а я много раз была замужем) тоже должен быть скромным. А ведь вы же, наверное, знаете, как часто бывает – мужчины привыкли быть всегда первыми. Так вот если мужчина рядом со мной начинает чувствовать, что он «царь и бог», я с ним расстаюсь. Я сама – лёгкий, покладистый, добрый человек, но когда мне садятся на шею – тут уж нет, до свиданья! К счастью, мой последний муж – очень спокойный человек, и всё это хорошо понимает. Он сейчас руку сломал и лежит на даче, бедный.

– Порой и не определишь, кто в семье главный… Вот у Вишневской с Ростроповичем кто руководил?

– Они довольно много времени жили вдали друг от друга, так что тут трудно сказать. Но… Ростропович всё же в первую очередь был музыкантом – с ног до головы.

– А чем вы любите заниматься в свободное время?

– Одеваюсь потеплее и иду удить рыбу. О, я вам скажу, это совершенно особое занятие, одно из моих самых любимых!

– И зимой удите?

– Конечно! А летом грибы собираю в лесу. Ну, а когда я в Москве – люблю радио послушать, сейчас много разных радиостанций неплохих появилось. Да и просто убираться в квартире люблю – обожаю чистоту, и когда всё лежит на своих местах.

– Ну, а как же концертная жизнь, театральная?

– Конечно, бываю на концертах, а как же? Мне это очень интересно. Многие думают, что я композитор-песенник, а это же совсем не так. Я оканчивала консерваторию в Свердловске и как композитор и как пианистка. Я самому Вану Клиберну играла свой фортепианный концерт! Да и другие у меня есть сочинения. Так что и сама на концертах бываю, разумеется. А из театров люблю «Экспромт», его актриса Людмила Иванова создала. Театр детский, но какие там таланты – юные, но совсем не маленькие!

– Вы много работали для детей, почему?

– Потому что это самая искренняя публика, они не умеют кривить душой. И в то же время они, выходит дело, и самые строгие ценители того, что ты сделал.

– С коллегами общаетесь?

– Да, всё же все в Доме композиторов живём, и его у нас отбирать, кажется, не собираются. С Оскаром Фельцманом, с Асей Султановой…

– О чём вы жалеете, что в вашей жизни, случись её прожить снова, сделали бы по-другому?

– Ни о чём не жалею. Перевёртышем я никогда не была, никогда никому не завидовала и вообще даже и чувства-то этого не знаю; не понимаю, что это такое. Я просто работаю и иду своей дорогой. И если все вокруг требуют себе повышенных гонораров и только и просят «дай», то я говорю – «на», я говорю – «возьмите». И, вы знаете, скажу вам честно – так легче жить.

Источник: http://Журнал "Элита общества"